Духовный завет старца Иосифа Ватопедского. II.

Духовный завет старца Иосифа Ватопедского. II.

Слово старца всегда содержало духовные понятия. Одновременно в один ряд с послушанием он ставил непрестанную молитву. Молитва находит истинного послушника готовым принять божественное присутствие, переносить скорби, быть терпимым к ошибкам ближнего, признавать духовный закон и вообще присутствие божественной благодати.
На основе послушания через покаянную молитву постепенно происходит освящение и очищение сердца. Это многолетний период духовного сеяния и возделывания душевной нивы; затем следует стяжание добродетелей, что происходит незаметно, если проявлять настойчивость в духовной брани.

В какой-то момент времени душа начнет более ярко переживать добродетели как более постоянное состояние внутреннего освещения и ликования, это период цветения: душа радуется благому, мирному и всесильному присутствию Духа.
Уже начиная с периода цветения добродетелей и освещения божественная благодать какими-то таинственными проблесками, чтобы вызвать ревность по Богу в духовной брани, показывает подвижнику великие дарования Духа в зависимости от характера и духовного масштаба каждого подвижника.
Что же происходит после всего этого? Тот, который имел опыт переживания духовных состояний, не мог более подобрать подходящих слов, чтобы все это нам полностью объяснить. Старец разъяснял нам, что после освещения и через святые добродетели душа входит во мрак Божества, и вспоминал при этом слова Первосвященнической молитвы Иисуса. «Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино…как Мы едино». «Отче Святый! Соблюди их во имя Твое». Это единство с Иисусом является единством с Отцом. Когда апостол Филипп попросил: «Господи, покажи нам Отца», Тот отвечал: «столько времени Я с вами, и ты не знаешь Меня, Филипп»?
Из этого единства с Иисусом через духовное созерцание проистекает подвижнику онтологическое знание личности Бога. И те дарования Духа, которые способен воспринять подвижник и которые согласуются с потребностями полноты Церкви, бывают только лишь ради в любви Христовой наставления ближнего.
Тогда даже среди различных внешних искушений и скорбей человек ощущает, что он свободен во Христе. Осеняющая душу благодать Святого Духа изводит из сердца неизреченный свет ликования и тогда подвижнику уже более не требуется прилагать особого труда. Из своего уже многолетнего опыта он знает, что стоит едва обратиться ко Христу, как Тот приходит Сам как свет, как любовь, как эрос. Куда же деваются тогда страсти, эгоизм, гнев и мирская печаль? В нашем сердце –Христос, и нет уже никакой скорби, никакой страсти, никакого беса, никакой клеветы, никакого искушения, никакой смерти даже в самом малейшем их проявлении.
Благодаря постоянным усилиям и насилию с рассуждением, употребляемым в духовном деле всяким подвижником, он начинает постепенно осознавать, что без благодати Господней бессилен одолеть какую-либо страсть или стяжать какую-либо добродетель. Так внутри него зарождается онтологическое, постоянное самоукорение и самоосуждение, являющееся свойством покаяния и смирения, а также божественной любви. Он сильно любил, а поэтому и постоянно обвинял себя сам.
Самоукорение, которое для каждого подвижника в начале представляет труд, потому что встречает в сердце «твердую скорлупу гордыни и возношения», было для него постоянным состоянием, которое началось, как он говорил, вместе с деятельным послушанием и уроками, преподаваемыми старцем Иосифом Исихастом.
Самоукорение было дано в начале его чистой и нескверной душе в виде смирения, а позднее как свет любви, причем настолько яркий и сильный, что на наши вопросы о клевете, которая постоянно повторялась в его адрес из средств массовой информации, старец говорил: «чадо, меня это не беспокоит, потому что я сам обвиняю себя больше их». И действительно, уча нас, он предпочитал говорить о деятельном подвиге и самоукорении, которое, если к нему прибегать, наверняка ведет к божественной любви и божественному смешению, чем рассуждать о «духовных» созерцаниях, возбуждающих воображение и способствующих превозношению подвижников.
Однако он часто уклонялся от темы, и открывался его сокровенный опыт, когда, рассуждая о божественной любви, старец говорил: «Не могу понять я это нынешнее поколение. Христос – это наша жизнь, наша любовь, средоточие нашего существования. Почему же мы, грешники, с дерзновением не бросаемся к Нему в объятия? Он нас просит. Он просит нас, понимаете: «Пребудьте во Мне, и Я в вас», «послушай, послушай», говорил старец в удивлении, «Христос просит нас пребыть с Ним». И продолжал: «Вы не знаете, сколько и как я молюсь, чтобы вы опытно пережили эти слова Господа: «Как возлюбил Меня Отец, и Я возлюбил вас, пребудьте в любви Моей». Блаженный старец плакал, будучи не в силах продолжать из-за рыданий свои посланные нам с небес слова, и повторял: «Чадца моя», – говорил Христос святым апостолам и нам, – «пребудьте в любви Моей».
Он говорил, что исповедальное действие молитвы это обычно самоукорение и сознание нашей абсолютной беспомощности, а также ощущение нашей вины. Это было постоянным состоянием и настроем глубокого сердца блаженного старца, и в силу этого настроя постоянного смирения он был духовно уязвлен, так что скорбь и духовные слезы возводили его на высоту любви Божией и в самую степень усыновления за его многую чистоту.
По мирским меркам он был весьма малообразован. Закончил лишь второй класс начальной школы. Однако в душе его настолько ярко горел свет Господень, что благодаря во Святом Духе любви, он чувствовал все, что происходит с его духовными чадами. Он неоднократно говорил: «Чадо, сегодня там, где я трудился, у меня было такой сильное духовное ощущение, что страждет мое такое-то духовное чадо, что я не смог продолжать работу. Я пошел помолиться и попросить Бога».
Блаженный достиг такой великой степени любви к Богу и ближнему и тем, кто его не знал, что вставал вопрос, как неграмотный человек мог написать шестнадцать книг на духовные темы? А ответ прост, по благодати Божией, происходившей из события Пятидесятницы. Так же, как неграмотные рыбаки Христовы возродили и преобразили вселенную.
Всякий раз, когда блаженный старец подходил ко Причастию, из его глаз истекали реки слез. Ни разу он не причащался без слез. Сердцем он постоянно духовно ощущал любовь Божией Матери, Которую так сильно любил. И плакал всякий раз, едва заслышав Ее имя.